Притчи

Это случилось во время Омара, великого исламского халифа. Он боролся со своим врагом в течение 30 лет. Враг был очень силен, и битва продолжалась, всю жизнь война. В конце концов случилось однажды так, что настал благоприятный случай: враг упал со своего коня, и Омар прыгнул на него со своим копьем. Всего лишь за секунду копье могло пронзить сердце врага — и все было бы кончено, но в этот крохотный промежуток времени враг сделал одну вещь: он плюнул Омару в лицо — и копье остановилось.

Омар коснулся своего лица, поднялся и сказал врагу:

- Завтра мы начнем сначала.

Враг был в замешательстве. Он спросил:

- В чем дело? Я ждал этого момента 30 лет. Я ждал, надеясь, что когда-нибудь я приставлю копье к твоей груди — и все будет кончено. Такое везение так и не пришло ко мне, но оно пришло к тебе. Ты мог бы покончить со мной в один миг. Что случилось с тобой?

Омар сказал:

- Это была не обычная война. Я дал обет, суфийский обет, что буду сражаться без гнева. В течение 30 лет я сражался без гнева, но теперь гнев пришел. Когда ты плюнул, я лишь на миг почувствовал гнев, и все это стало личным. Я хотел тебя убить, в это вошло эго. До этого момента, в течение 30 лет, вообще не было никакой проблемы, — мы сражались по некой причине. Ты был не мой враг, это никоим образом не было личным. Я никоим образом не был заинтересован в том, чтобы убить тебя, — я просто хотел выиграть дело. Но сейчас, на миг, я забыл о причине: ты стал моим врагом, и я хотел тебя убить. Вот почему я не могу убить тебя. Итак, завтра мы начнем снова.

Но битва так и не началась снова, так как враг стал другом. Он сказал:

- Теперь научи меня. Будь моим мастером и позволь мне быть твоим учеником. Я тоже хочу драться без гнева.

Вот весь секрет: драться без эго, а если вы можете драться без гнева, тогда вы способны делать без эго все, так как битва — это высшая точка эго. Если вы можете делать это, тогда вы можете делать что угодно.

Царство небесное подобно хозяину дома, который давал работу многим людям и который вышел рано утром нанять работников в свой виноградник. Договорившись платить по динарию в день, он послал их в виноградник.

Около девяти часов он вышел и, увидев других людей, стоящих без дела на рыночной площади, сказал им:

- Идите и вы работать в мой виноградник, и я заплачу вам по справедливости.

И они тут же отправились работать.

Около полудня он снова вышел из дома, а затем около трех часов, и сделал то же самое.

Отправившись на рынок около пяти часов пополудни, он опять увидел стоящих там людей и спросил их:

- Почему вы стоите здесь целый день без дела?

И те ответили ему:

- Потому что никто нас не нанял.

Тогда хозяин дома сказал:

- Идите и вы работать в мой виноградник, и я заплачу вам то, что причитается.

Когда наступил вечер, владелец виноградника сказал своему управителю:

- Позови работников и заплати им, начиная с последних и кончая первыми.

Когда пришли те, кого он нанял около пяти часов, то каждый получил по динарию; то же самое получили и остальные работники. Когда нанятые в начале дня увидели, что заплачено тем, кто был нанят позже, они решили, что получат больше, чем причиталось им по договору. Однако каждый из них, как и остальные работники, получил только один динарий. И когда все получили плату, они стали роптать на хозяина дома:

- Те, кого ты нанял последними, проработали всего час, но ты заплатил им столько же, сколько нам, весь день трудившимся под палящим солнцем.

Тогда хозяин дома ответил:

- Друзья мои, я не обижаю вас. Разве каждый из вас не согласился работать за динарий в день? Возьмите то, что вам положено, и ступайте своей дорогой, ибо я желаю дать последним столько же, сколько я дал вам. Разве я не вправе распоряжаться, как угодно, тем, что мне принадлежит? Или глаза ваши завистливы оттого, что я желаю добра и милосердия?

Однажды бог Вишну сидел в глубокой пещере на далекой горе и медитировал со своим учеником. Ученик был так тронут происходящим, что по окончании медитации простерся у ног Вишну и стал молить о разрешении сделать что-нибудь для мастера в знак благодарности. Вишну улыбнулся и покачал головой:

- Нет ничего труднее, чем отблагодарить меня за то, что я дал тебе просто так.

- Пожалуйста, господин, - взмолился ученик, - позволь мне служить тебе.

- Хорошо, - согласился Вишну, - я бы хотел чашку чудесной прохладной воды.

- Сию минуту, мой господин, - сказал ученик и бросился вниз с горы, распевая радостную песню. Через некоторое время он подошел к небольшому домику на краю прекрасной долины и постучал в дверь.

- Могу я попросить чашку прохладной воды для своего мастера? – спросил он. – Мы саньясины-странники, и у нас нет дома на этой земле.

Дверь открыла прелестная девица и посмотрела на него с нескрываемым восхищением.

- Ах, - воскликнула она, - вы, должно быть, служите этому великому святому на далекой горе. Пожалуйста, добрый господин, войдите в мой дом и подарите ему благословение.

- Простите мою грубость, - ответил он, - но я тороплюсь. Я должен немедленно вернуться к своему мастеру с чашкой воды.

- Я уверенна, что благословив мой дом, вы его никак не расстроите. В конце концов, он великий святой, и вы, как его ученик, обязаны помогать тем, кому меньше повезло. Пожалуйста, - повторила она, - благословите мой скромный дом. Для нас такая огромная честь видеть вас здесь и служить вашему господину через вас.

Он смягчился, вошел в дом и благословил его. Затем настало время ужина, и хозяйка убедила его остаться и благословить ее дом непосредственно, вкусив в нем пищу, и тем самым освятить ее. А затем, поскольку уже стемнело, а путь назад в гору был неблизкий, и он мог поскользнуться в темноте и разлить воду, он согласился остаться на ночь и пуститься в путь рано утром. Но утром оказалось, что коровы мычат от боли, потому что некому помочь ей подоить их. И если бы он мог помочь ей подоить хотя бы одну корову, - в конце концов, коровы – священные животные бога Кришны и не должны страдать, - это было бы чудесно.

Дни превращались в недели, а он продолжать жить в ее доме. Они поженились и обзавелись множеством детей. Он обрабатывал землю и собирал отменный урожай. Он приобрел еще земли, стал обрабатывать и ее. Скоро соседи стали обращаться к нему за советом и помощью, и он охотно им помогал. Его семья процветала, его усилиями были построены храмы, на месте джунглей выросли школы, больницы, и долина превратилась в рай на земле. Гармония царила там, где раньше была лишь пустыня, и множество людей начали стекаться в долину, по мере того как распространялись слухи о ее процветании и благополучии. Там не было бедности, ни болезней, и в своих трудах люди возносили похвалу богу. Он наблюдал за тем, как растут его дети и дети его детей, и был доволен.

Однажды, будучи уже стариком, он стоял на одном из холмов, окружающих долину, и думал о том, как изменилась долина с тех пор, как он здесь появился: куда ни посмотри - процветающие фермы и счастливые люди. Он был доволен.

Внезапно на долину налетела огромная волна цунами, и у него на глазах затопила всю долину. В одно мгновение все исчезло. Жена, дети, фермы, школы, соседи – все исчезло. Потрясенный, он наблюдал за катастрофой, которая случилась у него на глазах. И тут на гребне волны он увидел своего мастера Вишну, который посмотрел на него, грустно улыбнулся и сказал: «Я все еще жду свою воду!»

Когда Будда родился, великие астрологи пришли к его отцу, чтобы предсказать будущее ребенка, предсказать его потенциал.

Все астрологи сказали:

- Он либо станет мировым правителем, который будет править всеми шестью континентами, либо он станет саньясином и отречется от мира. Существуют эти две возможности.

Все астрологи, кроме одного, подняли два пальца и сказали королю:

- Существуют две возможности: он либо станет величайшим правителем в мире, и у него будет столько власти, сколько не было еще до сих пор ни у кого, либо он отречется от всего и уйдет в лес, станет саньясином, будет медитировать, достигнет просветления.

И лишь один из астрологов, самый молодой, поднял только один палец. Король удивился:

- Все подняли два пальца, а ты поднял один?

Астролог ответил:

- Он станет просветленным. Другой возможности не существует.

Но он был самым молодым из астрологов, поэтому король не придал этому большого значения. Много ли он знает? Все старые умудренные астрологи сказали, что существуют две возможности.

Поэтому он спросил опытных астрологов:

- Что мне сделать, чтобы он никогда не отрекся от мира и не покинул королевство?

Они предложили:

- Построй для него несколько прекрасных дворцов, отдельные дворцы для различных времен года. В Индии четыре времени года, поэтому построй ему четыре дворца и раз бей прекрасне сады с множеством цветов. Преврати их почти в рай. И обязательно сделай так, чтобы в его сады не мог попасть ни один пожилой человек, чтобы он не мог повстречать ни одного больного человека, чтобы он никогда не увидел ни одного саньясина, чтобы он никогда не столкнулся с существованием смерти. Эти четыре вещи должны бать полностью исключены. Корда листя будут падать с деревьев, они должны будут убираться до того, как он увидит хоть один умерший листок. Цветы должны срезаться в саду до того, как он увидит хоть один увядший и умираючий цветок. Его должны окружать самые прекрасные женщины в королевстве. Его должны постоянно чем-то развлекать. Помни: только тогда его можно будет спасти от желания просветления. Пусть он будет постоянно занятым, уставшим, истощенным. И пробуждаясь, и засыпая, и в течении дня он должен видеть вокруг себя прекрасных танцующих женщин. Он должен засыпать под звуки музыки и танца. Король так все и сделал.

Всегда, когда Будда выезжал в столицу, улицы убирались, старых людей и саньясинов удаляли. Когда по улице проезжала его колесница, ему не встречалось ничего безобразного, больного, старого, мертвого.

Но однажды случилось. Боги забеспокоились за Будду. Они начали переживать:

- Неужели Будда так и будет оставаться в этом глупом состоянии постоянной беззаботности? Неужели он никогда не станет просветленным?

Улицы очищались, перемещение строго контролировалось, но богам все же удалось туда проникнуть: один бог предстал перед ним в виде старика, другой бог предстал в виде саньясина, третий – как очень больной, кашляющий, почти умирающий человек, четвертый – как покойник, которого везли на кладбище.

Будда увидел старика и спросил возничего колесницы:

- Что случилось с этим человеком?

Он задал именно такой вопрос, потому что в жизни не видел старика. Это было очень странно для него. Он был женат, у него был сын, но он никогда не видел ни одного старика. Естественно, он был потрясен, когда внезапно увидел старика.

Возничий собирался ему солгать, потому что хорошо знал отца Будды. Но, один из богов вошел в тело возничего и сказал правду. Он сказал:

- Каждый человек становится старым.

- И я тоже стану старым? – спросил Будда.- Моя возлюбленная, моя жена Яшодхара, тоже станет старой? Мой маленький сын Рагул, который родился всего несколько дней назад, тоже состарится?

И бог через возничего сказал, заставил возничего сказать:

- Да, каждый человек становится старым.

Затем Будда увидел покойника.

- А с ним что случилось? – спросил он.

И бог опять сказал через возничего:

- Каждого человека ждет это состояние – болезнь, старость, а затем смерть.

- Я что, тоже умру? А моя прекрасная жена Яшодхара, а мой ребенок Рагул, родившийся несколько дней назад?

- Все люди умирают без всяких исключений, - ответил бог.

Затем Будда увидел саньясина в оранжевой одежде и спросил:

- Почему он одет в оранжевое?

Бог ответил:

- Этот человек тоже увидел, что существует болезнь, старость, смерть; теперь он пытается найти источник бессмертия. Он осознал, что жизнь заканчивается смертью. Он осознал тот факт, что рано или поздно тело исчезнет и превратится в прах. Поэтому он пытается найти что-то, что никогда не умирает. Он начал медитировать. Он отказался от развлечений. Он ищет просветления.

- Тогда разворачивайся, - сказал Будда. – Мне не нужно ехать на молодежный праздник, потому что если молодость – это лишь временное явление, тогда я уже стар. Если тело все равно превратится в прах, значит, я уже умер. Если это все равно должно случится, тогда какая разница, случится это завтра, через семь лет или через семьдесят лет? Если это все равно должно случится, значит, оно уже случилось. Разворачивайся! Меня больше не интересуют никакие праздники. Праздники для меня закончились. Я должен искать то, что ты называешь просветлением. Прежде, чем это тело исчезнет, я должен использовать его как средство, которое поможет мне найти бессмертие. Я должен найти этот нектар.

И он поехал обратно. Той же ночью он покинул дворец и ушел в темный лес, чтобы медитировать.

У дзэн-мастера Дого был ученик по имени Сошин. Когда Сошин стал учеником Дого, он, естественно, ожидал, что мастер будет обучать его дзэн точно также, как школьный учитель обучает детей. Но Дого не говорил ему ничего особенного и не проявлял никакого намерения раскрыть ему что-то необычное. Когда Сошин уже не мог этого больше выносить, он упрекнул мастера в том, что тот не передает ему дзэн.

- Но я даю тебе уроки дзэн с тех самых пор, как ты приехал, - сказал Дого.

- Да? - спросил Соши. - Когда же это могло быть?

- Когда ты приносишь мне утренний чай, - сказал Дого, - я его принимаю. Когда ты приносишь мне обед, я его ем. Когда ты кланяешься передо мной, я это признаю. Каким образом ты хочешь научится дзэн?

Дао можно поделиться, но нельзя разделить. Дао можно показать, но нельзя высказать.

Китайский император Ву спросил Бодхидхарму:

- Мой ум находится в постоянном беспокойстве, напряжении. Я всегда чувствую беспокойство, тревогу. Я не могу найти душевный покой. Помогите мне, сэр.

Бодхидхарма посмотрел ему в глаза. Это был необычный взгляд – Бодхидхарма был очень свирепым мастером. Король был смелым человеком, он участвовал во многих сражениях и во многих побеждал. Но он начал трястись, когда Бодхидхарма посмотрел ему в глаза и сказал:

- Хорошо, приходи завтра утром, в четыре часа, и приноси свой ум. Я успокою его навсегда.

Когда король спускался вниз по лестнице, Бодхидхарма снова прокричал:

- Эй, и не забудь принести свой ум! Приходи в четыре часа утра и приноси свой ум! Я успокою его навсегда.

Король был немного озадачен. «Что он имеет в виду, когда говорит: «Не забудь принести свой ум!»? Разве я могу прийти без него? Я же неотделим от своего ума. Этот человек безумец! И как он на меня посмотрел…таким свирепым взглядом… Он похож на убийцу! Пойти к этому сумасшедшему завтра одному, рано утром, в четыре часа, когда еще темно… неизвестно, что придет ему в голову, как он со мной обойдется».

Король не спал всю ночь. Много раз он принимал решение не идти, но все же что-то притягивало его, как огромный магнит. Этот человек был свирепым, но в его глазах была также огромная любовь. Там было и то, и другое – его глаза были как мечи, и в то же время они были как лотосы. Он не мог от этого отказаться. Он сказал себе: «Я должен рискнуть». И в четыре часа утра он отправился к мастеру.

Бодхидхарма ждал его с огромной тростью в руках. Он сказал королю:

- Сядь передо мной. А где же твой ум? Я же сказал тебе, что-бы ты принес свой ум!

- Что за ерунду ты говоришь? – воскликнул король. – Если я здесь, мой ум тоже здесь. Ум – это что-то внутри меня. Как я могу его оставить? Как я могу его «принести»?

Бодхидхарма ответил:

- Хорошо, одно мы знаем точно: что ум внутри тебя. Закрой глаза, иди вовнутрь и попробуй его найти. Когда ты его поймаешь, просто скажи мне, и я успокою его навсегда. Но сначала ты должен его поймать, только тогда я смогу с ним что-то сделать.

Король закрыл глаза. Все было просто глупо, но теперь ему некуда было идти, ему пришлось повиноваться. Он закрыл глаза. А мастре сидел перед ним со своей тростью – вдруг он его ударит или побьет? – это была необычная ситуация. Он не мог заснуть. Он не спал всю ночь – он все думал, идти или не идти к мастеру… Присутствие мастера… и тишина леса… и темнота ночи… и вся эта странная ситуация… Этот человек мог отрубить ему голову – он стал очень бдительным! Опасность была так велика, что он стал очень внимательным. Впервые в жизни он стал очень внимательным. Впервые в жизни он посмотрел внутрь себя.

Он впервые развернул и направил свой свет вовнутрь: он посмотрел вовнутрь, он стал искать внутри себя, - он действительно стал искать, очень искренно – и чем больше он искал, тем больше осознавал, что ума нет. Внутри никого нет, - этот дом пуст, мы только думаем, что это не так. И чем больше он понимал, что внутри никого нет, тем более счастливым и радостным он становился. Его лицо расслабилось, он стал излучать великую благодать. Прошло несколько часов, но он не замечал времени. Он продолжал сидеть и наслаждаться блаженством, которое он почувствовал впервые в жизни. Что-то изумительно прекрасное снизошло на него.

С первыми лучами восходящего солнца Бодхидхарма сказал ему:

- Уже пора. Теперь открой глаза. Ну что, нашел ты себя внутри или нет?

Король открыл глаза, посомтрел на мастера, увидел красоту в его свирепости, увидел что она была из сострадания, увидел его любовь, склонился к его ногам и сказал:

- Ты навсегда успокоил его. Его там нет. Теперь я знаю, что поднимал ненужный шум из-за того, что вообще не существует.

Одного дзэн-мастера спросили:

- Можете вы сказать что-нибудь о Боге?

Мастер ничего не ответил. Прошло несколько секунд. Вопрашающему эти секунды показались очень долгими. Он ждал ответа и почувствовал себя неловко. А местер как будто куда-то исчез. Его лицо излучало экстаз, но ответа не последовало.

Этот экстаз и был ответом. В его существе была огромная тишина, и эта тишина пульсировала везде вокруг него. К ней почти можно было прикоснуться, такой она была ощутимой. Но, беспокойный ищущий этого не осознавал, он был слишком занят своим вопросом и ждал ответа. Он потряс мастер и спросил:

- Что вы делаете? Я задал вам вопрос, а вы закрыли глаза и сидите в тишине. Ответьте мне!

- Но я же отвечаю, - сказал мастер. - То, что я делаю, - мой ответ.

Но ищущий не был удовлетворен. Он хотел услышать что-то в словах. Он настаивал и не покидал мастера. Наконец, мастер сказал:

- Ну, ладно.

Они сидели на берегу реки. Мастер написал пальцем на песке: медитация.

Вопрос был о Боге, а ответ - медитация, какое она имеет отношение?.. Ищущий воскликнул:

- Вы что, шутите? Я вас спрашиваю о Боге, а вы пишете на песке "медитация".

- Это все, что я могу сказать, это все, что допустимо сказать, - произнес мастер. - Ты спрашиваешь о цели, я говорю о пути, потому что цель непостижима, она так таинственна, о ней невозможно ничего сказать. Я могу только сидеть в тишине. Если у тебя есть глаза, открой их! Если у тебя есть уши, услишь! Услышь мою тишину, песню моей тишины и музыку, которая рождается в ней. Если ты не можешь ее услышать, это говорит о том, что тебе нужна медитация. Поэтому медитируй.

Тогда ищущий спросил:

- Только это? Одно слово - медитация? Вы не могли бы немного пояснить?

Мастер написал еще большими буквами: МЕДИТАЦИЯ. Это было его пояснение.

Человек был озадачен:

- Но вы просто повторяетесь. Писать еще большими буквами не имеет смысла.

Тогда мастер написал еще большими буквами: МЕДИТАЦИЯ. И сказал:

- Об этом больше ничего нельзя сказать. Тебе нужно это делать. Тебе нужно этим быть.

Когда умирал Хаcсан, великий суфийский мистик, кто-то спросил его:

- Хаcсан, кто был твоим мастером?

Он ответил:

- Слишком поздно задавать вопросы. Я умираю, у меня осталось мало времени.

Но человек настаивал:

- Просто назови его имя. Ты все еще жив, ты все еще дышишь и говоришь, ты можешь просто назвать его имя.

Хассан сказал:

- Это невозможно, потому что у меня были тысячи мастеров. Если я начну перечислять их имена, на это уйдут месяцы и годы. Слишком поздно. Но о трех мастерах я обязательно тебе расскажу.

Одним из них был вор. Однажды я заблудился в пустыне, и когда я, наконец, добрался до селения, было уже очень поздно. Прошло уже полночи; все магазины и караван-сараи были закрыты. На улице не было ни души. Я решил найти хоть кого-нибудь. И я увидел человека, который пытался сделать отверстие в стене дома. Я спросил его, где я могу остановиться, а он ответил: «Я вор, а ты похож на суфийского мистика», - он догадался по моей одежде, по всему моему облику... Затем он сказал: «Сейчас ты вряд ли что-нибудь найдешь, но ты можешь остановиться в моем доме. Можешь остановиться у меня, если тебя не смущает общество вора».

Я засомневался, - продолжал Хассан, - но потом я подумал: если вор не боится суфия, почему суфий должен бояться вора? На самом деле, он бы должен боятся меня. Так что я ответил ему: «Хорошо, я останусь у тебя». И мы отправились к нему домой. И он оказался таким прекрасным, добрым человеком, что я пробыл у него целый месяц. Каждую ночь он говорил мне: «Я ухожу на работу, а ты отдыхай, молись, занимайся своим делом». Когда он возвращался, я спрашивал: «Ну, как, что-нибудь принес?» А он отвечал: «Сегодня нет. Завтра снова попробую». Он никогда не отчаивался.

В течении всего этого месяца он возвращался с пустыми руками, но всегда был счастлив. Он говорил: «Завтра снова попробую. Если будет на то воля Бога, завтра это случится. А ты молись за меня. Ты можешь хотя бы сказать Богу: «Помоги этому бедняку».

Когда много лет подряд я медитировал, и медитировал, и медитировал, и ничего не происходило, я был в таком отчаянии, в такой безнадежности, что я думал о том, чтобы бросить всю эту ерунду. Я начинал думать, что нет никакого Бога, что молитва – это безумие, а медитация – это чушь, как вдруг я вспомнил этого вора, который каждую ночь говорил: «Если будет на то воля Бога, завтра это случится».

Поэтому я продолжал свои попытки каждый день. Если вор не терял доверия и надежды, я тоже могу попробовать. Так происходило много раз, и каждый раз я вспоминал вора, и это помогало моему терпению. И однажды это произошло – это все-таки произошло! И тогда я поклонился. Я был за тысячи миль от дома, где жил вор, но я поклонился в его сторону. Он был моим первым мастером.

Моим вторым мастером была собака. Меня мучила жажда, и я подошел к реке, чтобы напиться. Рядом я увидел собаку – ее тоже мучила жажда. Она посмотрела в реку и увидела там другую собаку – свое отражение – и испугалась. Она залаяла, и другая собака тоже залаяла. Но жажда была так сильна, что она не хотела отказаться от своей идеи. Она то убегала, то снова возвращалась к реке, смотрела в воду и видела там другую собаку. Но все же жажда была так велика, что она вдруг прыгнула в воду, и отражение исчезло. Она вдоволь напилась воды и накупалась – было жаркое лето. А я все это наблюдал. Я понял, что это мне послание от Бога: нужно прыгать, несмотря ни на какие страхи.

Когда для меня наступил момент прыжка в неизвестное, меня мучил такой же страх. Я доходил до самого края, затем начинал сомневаться и возвращался назад. И тогда я вспомнил эту собаку: если собака преодолела страх, неужели я не смогу? И однажды я прыгнул в неизвестное: я исчез, и осталось только неизвестное. Собака была моим вторым мастером.

Моим третьим мастером был ребенок. Как-то раз я пришел в один город и встретил на пути маленького мальчика, который нес в руке свечку, горящую свечку. Он шел в мечеть, чтобы там ее поставить, и нес ее, защищая пламя ладошкой. Я в шутку спросил его: «Ты сам зажег эту свечку?» Он ответил: «Да, господин». Тогда я спросил, снова в шутку: «Скажи, а откуда взялся свет? Был момент, когда свечка еще не горела, а затем наступил момент, когда она уже зажглась. Можешь ты мне показать источник, откуда пришел свет? Ты же сам ее зажег, так что ты, наверное, видел, откуда пришел свет. Откуда?» Тогда мальчик засмеялся и задул свечу: «Сейчас вы сами видели, как свет ушел. Куда он ушел? Скажите мне!» Мое эго было разбито, все мои знания были разрушены. В тот момент я остро осознал собственную глупость. С тех пор я отбросил все свои знания.

Вот что Хассан рассказал о трех мастерах. И добавил:

- Были и другие, но уже не осталось времени рассказывать обо всех.

Однажды императрица Ву попросила мастера Фа Дзанга представить ей простое практическое изображение принципа космической взаимосвязанности, взаимоотношения части и целого, Бога и его творений, и творений между собой.

Фа Дзанг взялся за работу и попросил поставить в одной из комнат дворца восемь больших зеркал в восьми сторонах света. Затем он поставил еще два зеркала: одно – на потолке, а другое – на полу. В центре комнаты, прикрепленая нитью к потолку, висела свеча.

Когда императрица вошла, Фа Дзанг зажег свечу. Императрица воскликнула:

- Как чудесно! Какая красота!

Фа Дзанг указал на отражение пламени в каждом из десяти зеркал и сказал:

- Видите, ваше величество, это демонстрирует отношения части и целого, Бога с каждым из его творений.

- Да, понимаю, мастер. А каковы отношения каждого из творений с другими?

Фа Дзанг ответил:

- Смотрите, ваше величество, каждое зеркало отражает не только пламя в центре комнаты, каждое зеркало отражает также отражение пламени во всех других зеркалах, пока их не заполнит бесконечное количество отражаемых свечей. Все эти отражения идентичны; с одной стороны, они взаимозаменяемы, с другой, каждое из них индивидуально. Это демонстрирует истинные отношения каждой сущности со своим соседом, со всем, что существует. Должен оговориться, ваше величество, - продолжал Фа Дзанг, - что это только грубое, приблизительное и статичное изображение того, как в действительности устроена вселенная, поскольку вселенная бесконечна, и все в ней находится в постоянном и разнообразном движении.

Затем мастер прикрыл одно из многочисленных отражений пламени и показал, как любое, на первый взгляд незначительное, изменение влияет на весь организм мира. Кегон-сутра выражает это отношение такой формулой: Каждый во всем мире, все в каждом, каждый в каждом, все во всем.

Затем, в завершение своего представления, Фа Дзанг поднял маленький хрустальный шарик и произнес:

- Теперь смотрите, ваше величество, как все эти большие зеркала и миллиарды форм, которые они отражают, отражаются в этой маленькой сфере. Вы можете видеть, как в высшей реальности бесконечно малое содержит бесконечно большое, а бесконечно большое – бесконечно малое, без всяких препятствий. О, если бы я только мог продемонстрировать вам беспрепятственное взаимопроникновение времени и вечности, прошлого, настоящего и будущего. Но, увы, это динамический процесс, который можно понять на другом уровне...

Будда шел по дороге в полдень. Было очень жарко, и ему захотелось пить. Он сказал своему ученику Ананде:

- Вернись назад. Всего лишь две или три мили назад мы перешли через небольшой ручей. Принеси мне немного воды.

И так, Будда отдыхал под деревом, а Ананда пошел к ручью. Но теперь было трудно набрать воды, потому что, как только он достиг ручья, его переехало несколько воловьих упряжек. Ручей был очень мелким и нешироким. А так как его переехало несколько воловьих упряжек, он стал грязным. Вся та грязь, которая осела на дно, всплыла на поверхность — старые грязные листья и всякая муть.

Вода была не пригодна для питья. Ананда пытался очистить воду. Он вошел в ручей и попытался сделать так, чтобы все осело, и вода бы вновь стала чистой. Он сделал ее еще более грязной. Что делать?

Он вернулся назад и сказал:

- Вода не пригодна для питья. Я знаю, что впереди будет река. Я пойду и принесу воду оттуда.

Но Будда настаивал. Он сказал:

- Возвращайся назад. Я хочу воды из этого ручья.

Когда Будда настаивает, что может поделать Ананда? Неохотно, он вернулся назад.

Внезапно, он понял, в чем смысл, потому что к тому времени, когда он достиг источника, половина грязи снова осела на дно. Никто не пытался сделать так, чтобы она осела, она осела сама по себе. Он понял, в чем смысл.

Затем, он сел под деревом, и наблюдал, как течет ручей, потому что половина грязи осталась здесь, несколько сухих листочков все еще плавали на поверхности. Он ждал. Он ждал и наблюдал, и ничего не делал. Вскоре, вода стала кристально чистой. Мертвые листья исчезли, и грязь снова осела на дно.

Когда он возвращался назад, он бежал и танцевал.

Он поставил ее к ногам Будды и сказал:

- Я понимаю, именно это я делал со своим умом всю свою жизнь. Теперь я буду просто сидеть под деревом и позволю ручью ума течь, пусть все осядет само собой. Теперь я не буду прыгать в ручей и пытаться сделать так, чтобы все осело на дно, пытаться привести все в порядок.

Один аскет годами практиковал аскезу. Его звали Джаджали. Он занимался такими экстремальными практиками, что его тело почти высохло, и он стал похож на мертвое, засохшее дерево. Он не двигался. Говорят, что он стоял так неподвижно, что птицы вили у него на голове гнезда и откладывали яйца. Джаджали сдвигался с места, лишь когда птенцы вылуплялись из яиц и улетали.

Думая, что яйца могут пострадать, а птенцы - упасть, он продолжал стоять в том же положении. Он не двигался, даже не ходил просить еду, и месяцами оставался голодным. Лишь когда птицы улетали, он мог шевельнуться. Но однажды в нем возникла огромная гордость и эго: "Есть ли другой такой великий аскет? Есть ли другой такой ненасильственный человек?" Возникло великое эго.

Пока он говорил сам с собой, он услышал в безлюдном лесу чей-то смех. Затем голос невидимого человека сказал:

- Джаджали, не наполняйся таким самомнением! Если хочешь увидеть человека, который знает, пойди и сядь у ног торговца Туладхара.

Он не мог понять: "Туладхар, торговец? - и такой великий аскет, как Джаджали, должен сидеть у его ног? Великий аскет Джаджали, в волосах которого птицы свивают гнезда, и он остается неподвижным, потому что так велики его не-насильственность и сострадание? Но все равно, придется пойти и посмотреть, кто такой этот Туладхар". Он пошел его искать.

Торговец Туладхар жил в Каши, и он пришел к нему. Джаджали не мог поверить своим глазам - Туладхар был просто обычным торговцем! Днем и ночью он продавал товары с весами в руках. Именно поэтому его звали Туладхаром, "тем, кто держит равновесие". Он все время все взвешивал. Когда прибыл Джаджали, он отвешивал и продавал, окруженный толпой покупателей. Туладхар даже не взглянул на Джаджали. Он сказал:

- Садись, Джаджали. Не будь таким гордым оттого, что птицы вьют гнезда у тебя в волосах и ты остаешься неподвижным, пока птицы не вырастут и не улетят. Сядь, сиди в молчании; позволь мне сначала покончить с покупателями.

Услышав слова Туладхара, Джаджали был изумлен. Он подумал:

- Теперь у меня большие проблемы. Этот человек, несомненно, что-то знает, несомненно, он обогнал меня. Теперь он все испортил. И еще я хочу увидеть, каково его искусство, какова его духовная дисциплина.

Он сел, но его эго было разбито. Он стал наблюдать. Приходили хорошие люди, приходили плохие; все говорили с Туладхаром по-разному; кто-то говорил любезно, кто-то оскорблял его - ведь это была лавка и торговое ремесло! Но Туладхар отвечал на все ровно и спокойно, не выказывая ни гнева, ни эмоций, не становясь ни на чью сторону. Джаджали продолжал наблюдать. В его равновесии не было ни малейшего отклонения: приходили родственники, приходили незнакомые люди, но его рука отвешивала одинаково для всех.
Когда наступил вечер и лавка закрылась, Джаджали спросил:

- Что ты мне посоветуешь?

- Я только обычный торговец, лавочник - ответил Туладхар. - Я не знающий человек. Я знаю только одно: как раз когда обе чаши весов на одном уровне, есть равновесие, и точно так же, когда есть равновесие между обеими сторонами ума, гневом и не-гневом, любовью и ненавистью, симпатией и антипатией, достигается внутреннее равновесие. И в это мгновение происходит самадхи.
Наблюдая весы, я сам пришел к равновесию. Я не делал больше ничего. Птицы не вили гнезда у меня в волосах, я не был аскетом. Джаджали, я обычный лавочник, я не аскет. Весь мой секрет в том, что, уравновешивая весы, я научился искусству уравновешивать себя. Я понял, что, когда внутри царит совершенное равновесие, эго исчезает. Равновесие создает пустоту, и в эту пустоту нисходит целое.
Но я только лавочник. Ты великий ученый. Ты много знаешь, ты аскет. Может быть, тебе это поможет, может быть, нет. Я знаю только это, и вот что я тебе могу сказать: если даже в лесу тебя захватывает эго, ты опять в миру. А если ты остаешься в миру и даже там твои весы уравновешены, тогда ты в лесу, ты в Гималаях, даже оставаясь на рыночной площади. Вопрос в том, что ты собой представляешь.

Отца Нанака тревожило, что Нанак не проявляет способностей ни к какой работе. Куда бы его ни послали, это создавало только неприятности. Однажды его послали с некоторой суммой денег что-то купить и продать в соседней деревне. Ему приказали иметь в виду прибыль - потому что бизнес делается только ради прибыли. Нанак сказал:

- Не волнуйтесь, я позабочусь о прибыли.

Он вернулся из другой деревни и по дороге встретил группу мудрецов - они три дня не ели. Он отдал им еду и одеяла - раздал все, что купил, - и очень радостно, танцуя, вернулся домой. Отец увидел, как он идет и танцует... несомненно, что-то не так. Разве хозяин лавки возвращается, танцуя? С ним не было никаких товаров. Он шел один и в такой радости - конечно, опять случилась какая-то неприятность.
Отец спросил:

- Что случилось? Где товары?

- Я сделал, как ты мне сказал, - ответил Нанак, - и получил большую прибыль. На обратном пути я встретил трех мудрецов, которые не ели три дня, и я шел по тому же лесу, будто меня послал сам Бог... иначе кто дал бы им еду, кто дал бы им одеяла? Как это прибыльно! Мы благословенны! Я видел удовлетворенность на их лицах, когда укрыл их одеялами. И как выгодна эта служба! Она принесет высочайшую прибыль.

Отец Нанака рассердился, потому что не мог согласиться с идеей Нанака о прибыли. Неправильно было называть такого рода прибыль "прибылью". Отец не видел в этом никакой прибыли.

Не видя другого выхода, Нанак устроился работать в лавке капитана армии. Нанака назначили в склад. Его работой было целыми днями взвешивать и распределять. Но через два или три дня начались неприятности. Когда в чью-то жизнь входит любовь, все летит вверх тормашками. Такой человек становится как пьяный, пьяный вином любви.

На четвертый или пятый день, когда Нанак взвешивал, он запнулся на числе тринадцать. На пенджабском языке это "тера", еще это значит "твое". Он считал: одиннадцать, двенадцать, тринадцать... и остановился на тринадцати, "твоем". Сказав "твое", он вспомнил Божественное - ты и твое. Он не смог считать дальше, не смог дойти до четырнадцати и пятнадцати. И он стал все раздавать, взвешивать и говорить: "Твое. Может ли быть другое число, кроме "твоего"? Пришло последнее число, случился Бог. Что идет за ним? Нет ничего впереди, нет ничего за его пределами". Предельная возможность случилась: "ТВОЁ".

По городу распространился слух, что Нанак сошел с ума, и люди сказали, что он всегда был сумасшедшим. Он продолжал взвешивать, и каждый раз, когда к нему кто-нибудь за чем-то приходил, он все ему давал со словами:

- Тера - твое.

Он продолжал раздавать и не брал никаких денег, потому что, если все твое, зачем брать что-то взамен?
Прибежал капитан. Он сказал:

- Ты меня разоришь! Что это за "тера"? Ты что, забыл, что и за тера есть другие числа?

Нанак положил весы и сказал:

- За тера нет чисел. Теперь я должен идти, Он меня позвал. Теперь я понял, потому что Он меня позвал. Иначе я каждый день после тера переходил бы к четырнадцати и пятнадцати, но сегодня на меня низошла благодать. Теперь все принадлежит Ему - эти зерна и деньги, я и ты - все принадлежит Ему. Теперь я больше не могу ничего взвешивать. Теперь я попал в Его руки, в руки того, что не может быть взвешено. Именно поэтому я остановился на тера.

Один Дзенский Мастер пошел к своему ученику. Его ученик был действительно подлинным искателем, он постоянно медитировал и достиг последней точки, где медитация должка была быть отброшена.

Мастер пошел, потому сейчас наступил подходящий момент, а ученик все еще продолжал повторять мантру. Он привык. Теперь он стал одержимым. Он не мог оставить это.

Мастер пошел и просто сел перед учеником, он сидел подобно Будде, повторяя свою мантру. Мастер захватил с собой кирпич и стал тереть его об камень: "Гр-р-р, гр-р-р, гр-р-р". Он все продолжал и продолжал делать это подобно мантре. Сначала ученик сопротивлялся искушению посмотреть на того, кто ему мешает, он все продолжал и продолжал; прошло много часов. Ученик открыл свои глаза и сказал:

— Что вы делаете?

— Я пытаюсь отполировать этот кирпич для того, чтобы сделать из него зеркало.

— Вы — глупец. Я никогда не думал, что вы, человек, который обладает репутацией просветленного, может заниматься такой глупостью. Кирпич никогда не станет зеркалом, как бы вы ни старались отполировать его камнем. Он может полностью стереться, но он не станет зеркалом. Прекратите заниматься этой чепухой!

Мастер засмеялся и сказал:

— Ты тоже прекрати, потому что, как бы сильно ты не тер кирпич своего ума, он никогда не станет внутренней сущностью. Ты можешь продолжать полировать его, но он все же не станет твоей внутренней реальностью.

Ширван Бхагат очень любил своих родителей, а они уже достигли такого возраста, что стали беспомощными и полностью зависели от забот единственного сына. Ширван был так предан им, что пожертвовал всей свободой и удовольствиями в жизни. Он преданно служил им и с терпением сносил все трудности, которые ждут человека, общающегося с пожилыми людьми.

Однажды родители сказали, что они очень желают хотя бы раз в жизни совершить паломничество в Каши. Их достойный сын сразу дал свое согласие на это, и так как в те дни не было никакого другого средства передвижения, он решил идти пешком. Он сплел корзины, в которые посадил своих старых родителей, взвалил их себе на плечи и так отправился в путь - за тысячи миль, проходя через многие леса и горы и переправляясь через реки.

Так он шел несколько месяцев. Но перед тем как подойти к конечной цели путешествия, случилось несчастье. Ширван по просьбе своих родителей поставил корзины на землю и пошел принести им воды. Когда он подошел к воде, его ударила стрела раджи Дашератхи, который метил в оленя, но случайно попал в него. Услыхав глубокий вздох человека, раджа подошел к нему и был опечален безмерно. Он спросил:

- Могу ли я что-нибудь сделать для тебя, о человек?

Ширван ответил:

- Я умираю. У меня есть только одно желание - принести воды родителям, ибо они хотят пить в такую жару.

Раджа спросил:

- Это все?
Я сделаю это с большим удовольствием в первую очередь.

Ширван добавил:

- Если ты желаешь сделать что-то еще, тогда присмотри за ними и проследи, чтобы их принесли в Каши, хотя я сомневаюсь, что они проживут сколько-нибудь после того, как умру я.

Раджа взял воды и пошел. Он отдал ее родителям не говоря ни слова, боясь, что они не будут пить ее, если услышат чужой голос.

Родители сказали:

- О достославный сын, мы никогда за всю свою жизнь не видели тебя опечаленным; в первый раз ты дал нам чашу воды, не сказав ни слова любви, что всегда давало нам новую жизнь.

Раджа Дашератха залился слезами и рассказал им о смерти сына. Они же, услыхав это, пить не смогли. Они перестали есть и пить, они жили только из любви к сыну. Каждый из них издал глубокий вздох "О, наш возлюбленный Ширван", и оба умерли.

Однажды Банкей, дзэн-мастер, работал в саду. Пришел ищущий и спросил Банкея:

- Садовник, где Мастер?

Банкей улыбнулся и сказал:

- За дверью, внутри, ты найдешь Мастера.

Ищущий вошел и увидел Банкея, сидящего в кресле, того же самого человека, что был садовником снаружи.

Ищущий негодовал:

- Ты ребячишься? Освободи кресло. Это святотатство. Ты не можешь не уважать Мастера.

Банкей встал с кресла, сел на землю и сказал:

- Сейчас ты не найдешь Мастера в кресле, потому что я — Мастер.

Ищущему было трудно принять, что великий Мастер такой простой, обычный. Он ушел... и промахнулся.

В другой день, когда Банкей спокойно проповедовал, его прервал священник другой общины. Эта община веровала в силу чудес. Священник похвастал, что основатель их религии мог, стоя на одном берегу реки с кистью в руке, писать святое имя на клочке бумаги, которую держал его помощник на противоположном берегу. Затем он спросил:

-А какие чудеса можешь делать ты?

Банкей ответил:

- Только одно: когда я голоден — я ем, когда я хочу пить — я пью.

Однажды к старцу пришли двое юношей и спросили его:

- Скажи нам, святой отец, как умертвлять худые наклонности и искоренять пагубные привычки?

Старец попросил одного из них вырвать молодое деревце, что тот легко сделал. После этого он попросил вырвать другое. Юноша вырвал и второе, но оно было крепче, и ему пришлось потрудиться. Пустынник подвел юношу к третьему, высокому и крепкому дереву. Вырвать его не удалось даже обоим юношам.

После он сказал:

- Дети мои, злые наклонности и привычки похожи на эти деревья: если они недолго росли и недавно вкоренились в сердце, то одной твердой воли достаточно искоренить их; но если они глубоко пустили свои корни, то уже очень трудно или почти невозможно господствовать над ними. Итак, трудитесь, пока есть время, пока тяжкая борьба не превышает сил ваших!

Будда остановился в деревне; к нему, плача и рыдая, пришла женщина. Внезапно умер ее ребенок, ее единственный ребенок. Так как в деревне был Будда, люди сказали ей:

- Не плачь. Пойди к этому человеку. Люди говорят, что у него бесконечное сострадание. Если он захочет, ребенок может ожить. Поэтому не плачь, ступай к Будде.

Плача и рыдая, женщина пришла с мертвым ребенком, а вместе с ней пришла вся деревня - вся деревня участвовала в этом деле. Участвовали и ученики Будды; они начали молиться про себя о том, чтобы Будда проявил сострадание. Он должен благословить ребенка, чтобы тот ожил, воскрес.

Многие ученики Будды начали плакать. Сцена была глубоко трогательной. Все молчали. Будда хранил молчание. Он посмотрел на мертвого ребенка, потом посмотрел на плачущую, рыдающую мать и сказал ей:

- Не плачь, сделай только одну вещь, и твой ребенок оживет. Оставь ребенка здесь, возвращайся в деревню, заходи в каждый дом и спрашивай в каждой семье, умирал ли кто-нибудь в их семье, в их доме. И если найдешь дом, где никто никогда не умирал, тогда попроси у них что-нибудь поесть, немного хлеба, немного риса, чего-нибудь, - но только из дома, где никто никогда не умирал. И этот хлеб или рис немедленно оживит твоего ребенка. Ступай. Не трать время.

Женщина возрадовалась. Она почувствовала, что сейчас случится чудо. Она коснулась ног Будды и побежала в деревню, которая была не очень большой - всего несколько домиков, несколько семей. Она переходила от одной семьи к другой и спрашивала у всех. Но в каждой семье ей говорили:

- Это невозможно. Нет ни одного дома - не только в этой деревне, но и на всей земле - нет ни одного дома, где никто никогда не умирал, где люди не страдали бы от смерти, и от муки, боли, горя, которые она приносит.

Мало-помалу она поняла, что Будда пошутил над ней. Оживить ребенка было невозможно. Но надежда все еще жила в ней. Она продолжала спрашивать, пока не обошла всю деревню. Ее слезы высохли, ее надежда умерла, но внезапно она ощутила, как на нее нисходит новое спокойствие, новая безмятежность. Теперь она поняла, что все, что родилось, должно умереть. Вопрос лишь в том, когда. Кто-то умрет раньше, кто-то умрет позже, но смерть неизбежна. Она вернулась, коснулась ног Будды и сказала:

- Люди говорят првду: у тебя действительно великое сострадание к людям. Никто не мог понять, что же случилось. Будда посвятил ее в санньясу, она стала бхиккхуни, саньясином. Она приняла посвящение.

Ананда спросил у Будды:

- Ты мог бы оживить мальчика. Он был таким красивым ребенком, а мать испытывала такую муку».

Но Будда сказал:

- Даже если ребенка воскресить, он все равно должен умереть. Смерть неизбежна.

Ананда сказал:

- Но, кажется, ты не слишком чувствителен к людям, к их горю, боли и сомнениям.

Будда ответил:

- Я чувствителен; а вы сентиментальны. Не думаете ли вы, что вы чувствительны потому только, что начинаете плакать? Вы как дети. Вы не понимаете жизни. Вы не осознаете самого ее явления.

Лин-чи рассказывал:

- Когда я был молодым, мне нравилось плавать на лодке; у меня была маленькая лодка: в одиночестве я отправлялся плавать по озеру и мог часами оставаться там.

Однажды я сидел с закрытыми глазами и медитировал. Была прекрасная ночь. Какая-то пустая лодка плыла по течению и ударилась о мою. Во мне поднялся гнев! Я открыл глаза и собирался обругать побеспокоившего меня человека, но увидел, что лодка пуста. Моему гневу некуда было двигаться. На кого мне было его выплескивать? Мне ничего не оставалось делать, как вновь закрыть глаза и начать присматриваться к своему гневу. В тот момент, когда я увидел его, я сделал первый шаг на моем Пути.

В эту тихую ночь я подошел к центру внутри себя.

Пустая лодка стала моим учителем.

С тех пор, если кто-то пытался обидеть меня, и во мне поднимался гнев, я смеялся и говорил: „Эта лодка тоже пуста“. Я закрывал глаза и направлялся внутрь себя.

Немецкий профессор Герригель учился в Японии стрельбе из лука. Он был лучшим лучником в своей стране. Но в Японии стрельба из лука это не просто спорт, это — искусство, это — медитация.

Иностранец был растерян, поскольку в его представлении, если вы всегда попадаете быку в глаз, вы — великий лучник. А он всегда попадал в цель. Но его Мастер говорил:

— Нет, главное неверно! Нас не интересует бычий глаз; для нас не главное попадать в цель; лучник должен сосредоточиться на себе. Ты не должен ничего делать, ты должен позволить стреле двигаться самой. Ты должен создать условия, а затем ждать и позволить этому случиться.

Для европейского ума это было совершенно непостижимо. Как это может случиться, если вы не натягиваете лук, если вы ничего не делаете? Как же это может случиться само собой? И даже если это может случиться, то как стрела попадет в цель?

Мастер много раз повторял:
— Забудь о цели. Даже если ты промахнёшься, неважно. Сначала ты должен привести в порядок себя.

Герригель сказал:

— Что я могу еще сделать? Я был лучшим лучником в своей стране, три года я потерял здесь, обучаясь. Я не могу понять, что вы от меня требуете. Завтра я уезжаю.

Мастер ответил:

— Жаль, но прежде, чем уехать, завтра зайди ко мне. Выпьем чаю и попрощаемся.

На следующий день он пришёл попрощаться. Мастер занимался с учеником. Отрешённый, Герригель сел на скамейку и стал наблюдать. Впервые это было не его заботой. Он сидел расслаблено, не думая больше, как позволить этому случиться? Утреннее солнце приятно ласкало. Он сидел в саду у Мастера, наблюдая, как ученики должны позволить стреле двигаться к цели: они не принуждают её, а просто позволяют ей лететь.

Мастер взял лук. В Герригеле не было напряжения, поскольку это не интересовало его, ведь он уезжал, поэтому он смог увидеть более ясно, что Мастер стоял совершенно расслабленным. Когда стрела покидала лук, он видел его руки — в них не было напряжения. Чистое изящество. Он посмотрел на лицо Мастера и залюбовался. Совершенно неожиданно он понял, что значит "позволить этому случиться".

Герригель встал, взял из рук Мастера лук и стрелу. Мастер будто ожидал этого и даже не спросил, что тот делает. Он поднял лук и, ничуть не заботясь о цели, очень расслаблено и изящно пустил стрелу... Это случилось! Он попал в цель!

Мастер сказал:

— Великолепно, у тебя получилось. Ты не делал этого, ты позволил этому случиться.

Герригель записал в своём дневнике: "Разница была огромна. Если бы я уехал на день раньше, я бы не узнал красоты этого! Мастер три года неустанно говорил мне об этом. Я уставал; но он не уставал никогда — каждый день одно и тоже. Но в этом была моя ошибка. Я был напряжён, и все мои усилия были направлены на то, чтобы поразить цель, а он заботился только о том, чтобы я был изящным и естественным. Я был его целью".

Мастер был счастлив:

— Наконец, через три года тебе удалось сделать это.

Герригель ответил:

— Я ничего не старался делать. Я просто смотрел на Вас. Вы учили меня каждый день. Я думал умом: "Как?" Но это не вопрос ума. Сегодня во мне не было беспокойства, ум безмолвствовал. И я впервые увидел Вас — это прекрасно!

Однажды Моисей, идя по лесу, встретил пастуха - бедного, грязного человека, одетого в лахмотья. И он молился - то было время молитвы, и он молился.

Движимый любопытством, Моисей остановился рядом с ним и прислушался. И он не мог поверить своим ушам, что это была молитва, потому что тот говорил: "Бог, когда я умру, пусти меня к себе в рай, и я позабочусь о тебе. Если тебе досаждают вши, я выловлю их. Я затоплю тебе прекрасную баню, я приготовлю тебе пищу, - а я действительно хорошо готовлю..." И так далее в этом роде. "И еще я хорошо делаю массаж".

Это было слишком. Когда он дошел до вшей, это было слишком. Моисей встряхнул его и сказал:

- Что за вздор ты говоришь? Ты выловишь вшей? Что же, у Бога есть вши?

Бедняга обеспокоился. Он сказал:

- Я не знаю точно, потому что я никогда не видел его. Но я знаю лишь то, что знаю о себе - а у меня вши.

Моисей сказал:

- Остоновись! Никогда так не молись! Это святотаство, и ты попадешь в ад!

Человек задрожал и покрылся испариной. Он сказал:

- Но я делал это всю свою жизнь; я говорил все, что приходило мне в голову. И я не знаю... Научи меня, как правильно молиться.

И Моисей научил его, как правильно молиться, и бедный пастух ушел со своими овцами. И внезапно над лесом засверкали молнии; Бог был очень рассержен. Он сказал Моисею:

- Ты сумасшедший! Я послал тебя в мир, чтобы ты приводил людей ко мне, а не прогонял от меня моих людей! Возлюбленный... он был влюбленным. Он был одним из лучших молящихся, и ты разбил его сердце, ты разрушил его доверие. Иди и попроси прощения, и забери обратно свою молитву!

И Моисей пошел и упал на колени перед пастухом, и он сказал:

- Извини меня, прости меня! Я был не прав, прав был ты. Бог за тебя; я должен взять обратно свои слова.

Один человек очень интересовался самопознанием, самореализацией. Все его усилия были направлены на то, чтобы найти Мастера, который научил бы его медитации. Он ходил от одного мастера к другому, но ничего не происходило.

Шли годы, он устал, измучился. И тогда он услышал, что, если действительно хочешь найти учителя, нужно отправиться в Гималаи. Учитель живет в какой-то области Гималаев, его нужно разыскать. Одно несомненно - он там. Никто точно не знает, где именно, потому, что когда кто-нибудь узнает о его местопребывании, он меняет его и уходит еще дальше в горы.

Наш человек уже постарел, но он собрал все свое мужество. В течение двух лет он работал, чтобы накопить деньги на путешествие, после чего отправился. Ему нужно было путешествовать на верблюдах, на лошадях, затем пешком. И, наконец, он достиг Гималаев.

Люди говорили: "Да, мы слышали об этом человеке, он очень, очень стар, даже трудно сказать, сколько ему лет, может быть триста или пятьсот. Никто не знает. Он где-то живет, но местонахождение его мы тебе указать не можем. Никто не может сказать, где ты его найдешь, в каком точно месте, но он там есть. Если ты будешь хорошо искать - обязательно найдешь его".

И он искал... Два года он скитался по Гималаям, изнуренный смертельной усталостью, жил только на диких фруктах, питался листьями, травой. Он сильно исхудал, но был полон решимости - найти этого человека, даже если на это уйдет вся жизнь. И, однажды он увидел маленькую травяную хижину. Будучи настолько усталым, что его ноги отказывались идти, он подполз к хижине. Добравшись до нее, он увидел, что двери не было; он заглянул внутрь, но там не было никого. И не только внутри никого не было, но налицо были все признаки того, что здесь никто не жил многие годы. Он упал на землю. И в абсолютной усталости он проговорил: "Я сдаюсь".

Он лежал там под солнцем, овеваемый прохладным ветерком Гималаев, и впервые он начал ощущать блаженство - он никогда не вкушал такого блаженства. Внезапно он почувствовал себя невесомым, все мысли вдруг исчезли, и он преобразился без всякой причины, ведь он ничего не сделал для этого. И тут он начал осознавать, что кто-то склонился над ним. Он открыл глаза и увидел очень древнего человека. И этот старец, улыбаясь, сказал: "Ну вот, ты и пришел. Ты хочешь что-то спросить у меня?" И человек ответил: "Нет". И старец засмеялся, захохотал. Эхо пронеслось по долинам. И сказал старец: "Ну вот, теперь ты знаешь, что такое медитация". И человек сказал: "Да".

В Японии в воинах воспитывают бдительность, осознанность. Это является основой обучения, всё остальное — второстепенно. Искусство фехтования, искусство стрельбы из лука — лишь способы развить бдительность.

О великом Мастере Риндзае рассказывают, что он не всегда добивался успеха в стрельбе из лука. Его стрелы часто пролетали мимо цели. А он был известен, как один из величайших лучников. Когда спрашивали: "Почему он считается великим лучником?", — его ученики отвечали:

— Это не конечная цель, это начало. Мы не имеем отношения к стреле, достигающей цели, мы имеем отношение к стреле, начинающей свой путь.

Среди учеников Риндзая был известный лучник. Ежедневно он учился стрелять из лука и все его стрелы попадали точно в цель. Риндзай говорил ему:

— Нет, это неудача. Технически стрела вылетает правильно, но ты не весь здесь. Ты теряешь бдительность в своем сне.

Однажды Риндзаю доложили, что к ним пришёл неизвестный Мастер, который демонстрирует величайшее искусство стрельбы из лука. Риндзай пошёл посмотреть. И действительно, человек поражал своим мастерством. Когда он прицелился и натянул тетиву, на его локоть поставили чашку с водой и он начал стрелять. Когда первая стрела поразила цель, вторая уже была в тетиве, и за ней сразу последовала третья. Сам он при этом даже не шелохнулся.

Мастер, посмотрев на это, сказал:

— Техника твоей стрельбы хороша, но это всего лишь техника. Ты выглядишь как статуя только снаружи. Пойдём сейчас на высокую гору, встанем на скалу, выступающую над пропастью, и тогда ты будешь стрелять.

Они взобрались на гору. Стоя на скале, выступающей над пропастью в тысячу метров глубиной, Учитель отступил назад, пока одна треть его ступней не повисла над пропастью. Потом он предложил встать лучнику рядом и стрелять. Тот подошёл, взглянул вниз, ноги его задрожали, лицо побледнело.

Мастер, продолжая стоять над пропастью, сказал:

— Совершенный человек поднимается над голубым небом, ныряет в жёлтый источник или странствует во всех восьми пределах мира, и в его душе нет признаков изменения. Но ты был обманут признаками дрожи, твои глаза ошеломлены. И ты надеешься поразить Цель?

Кто-то спросил у Мастера Риндзая:

— Как прийти к познанию Изначального?

Риндзай совершал утреннюю прогулку с посохом в руке. Он поднял посох перед глазами вопрошающего и сказал:

— Наблюдайте! Это посох. Если вы можете его наблюдать, нет никакой нужды никуда идти.

Человек, должно быть, был слегка озадачен. Он посмотрел на посох и спросил:

— Как можно достичь просветления простым наблюдением посоха?

Риндзай сказал:

— Вопрос не в том, что ты наблюдаешь, а в том, что ты наблюдаешь!

Четверо учеников дзэн, и близких друзей, обещали друг другу хранить молчание с целью углубления медитации. Первый день молчали. Их медитация началась благоприятно, но когда пришла ночь, и керосиновые лампы стали совсем тусклыми, один из учеников не смог сдержаться и крикнул слуге:

— Поправь эти лампы!

Второй ученик удивился, услышав, что первый заговорил:

— Мы договорились не говорить ни слова, — заметил он.

— Вы, болваны, чего вы разговариваете? — спросил третий.

— Один я молчу, — заключил четвертый.

У одного человека в Индии, носящего воду, было два больших горшка, висевших на конце шеста, который он носил на плечах. В одном из горшков была трещина, в то время как другой горшок был безупречен и всегда доставлял полную порцию воды в конце длинной прогулки от источника до дома учителя. Треснувший же горшок доносил только половину.

В течение двух лет это продолжалось ежедневно: человек, носящий воду, доставлял только полтора горшка воды в дом своего учителя. Конечно, безупречный горшок гордился своими достижениями. А бедный треснувший горшок страшно стыдился своего несовершенства и был очень несчастен, поскольку он был способен сделать только половину того, для чего он был предназначен.

После того, как два года он чувствовал горечь от своей несостоятельности, в один день он заговорил с переносчиком воды возле источника:

— Я стыжусь себя и хочу извиниться перед тобой.

— Почему? Чего ты стыдишься?

— В течение этих двух лет я был способен донести только половину моей ноши, потому что эта трещина в моем боку приводит к тому, что вода просачивается в течение всего пути назад к дому твоего учителя. Ты делал эту работу и из-за моих недостатков ты не получал полный результат своих усилий, — удрученно сказал горшок.

Переносчик воды почувствовал жалость к старому треснувшему горшку и, будучи сострадательным, он сказал:

— Поскольку мы возвращаемся к дому учителя, я хочу, чтобы ты заметил красивые цветы по пути к нему. Действительно, когда они поднялись на холм, треснувший горшок обратил внимание на превосходные цветы на одной стороне пути и это успокоило его немного. Но в конце тропинки он опять почувствовал себя плохо, потому что через него просочилось половина его воды, и поэтому он снова принес извинения водоносу из-за своей несостоятельности.

Тут водонос сказал горошку:

— Ты заметил, что цветы росли только на твоей стороне пути, но не на стороне другого горшка? Дело в том, что я всегда знал о твоем недостатке, и я воспользовался им с пользой. Я посадил семена цветов на твоей стороне и каждый день, когда мы шли назад от источника, ты поливал их. В течение двух лет я мог брать эти красивые цветы, чтобы украсить стол моего учителя. Без тебя, просто такого, как ты есть, не было бы этой красоты в его доме!

Когда вы осознаны — вы в раю. Станьте бдительным, проснитесь, станьте осознанным! И это произойдет с вами.

Дзэн Мастер Хакуин — один из немногих цветущих. Как-то раз к нему пришел воин, самурай, великий солдат, и спросил:

— Есть ли ад? Есть ли рай? Если есть рай и ад, то где же врата? Где я могу войти?

Этот человек был простым воином. Воины всегда просты, бесхитростны. Он знал только две вещи: жизнь и смерть. У него не было никакой философии, он просто хотел знать, где ворота, чтобы избежать ада и попасть в рай. И Хакуин ответил так, чтобы воин смог понять.

— Кто ты? — спросил Хакуин.

— Я самурай, — ответил воин.

Это очень почетная вещь — быть самураем в Японии. Это означает быть совершенным воином, который ни секунды не раздумывает оставить ли вам жизнь. Он сказал: "Я — самурай, лидер самураев. Сам император отдает дань уважения мне". Хакуин рассмеялся и ответил:

— Это ты-то самурай? Ты выглядишь каким-то нищим оборванцем!

Самурайская гордость была задета. Он забыл, зачем пришел. Он мгновенно выхватил меч и собрался убить Хакуина. Хакуин засмеялся и сказал:

— Это и есть Врата Ада. С мечом, в гневе, со своим эго — ты откроешь их.

Это воин мог понять. Самурай немедленно осознал. Он вложил меч в ножны... а Хакуин сказал:

— А здесь открываются Врата Рая.

РАЙ И АД СУЩЕСТВУЮТ В ТЕБЕ. И ВОРОТА В ТЕБЕ.
Если ты не сознателен — это врата ада. Если ты бдителен и осознан — это врата рая. Ум есть рай, ум есть ад, и ум — это средство стать другим. Но люди продолжают думать, что все где-то снаружи, вне них. Рай и ад не в конце жизни, они здесь и сейчас. Дверь открыта всегда. В любой миг ТЫ САМ ВЫБИРАЕШЬ между раем и адом.

Вверх